Цветы корицы, аромат сливы - Страница 45

— Ах, какой юноша!

— Ах, какая девушка! — его как по сердцу полоснули.

Постановка была гениальна безотносительно того, присутствовал он в ней или нет.

III. В поиске

— При хорошей погоде, то есть когда снег сходит быстро, но трава проклевывается медленно — где-то 15–17 апреля самое оно. В это время в лес уходит поисковая разведка, — это лоси, которые пешком ползают по местам, зацепленным в предыдущие годы, всплышим в результате архивных изысканий, а когда и местные навели… Их задача — не просто найти «точки», но и определить место стоянки для экспедиции — чтоб и дорога была хотя бы относительно проходимой для заброски людей и имущества, и сухостоя на дрова хватало вблизи, и на раскопы ходить не очень далеко… Хотя бывает, что и пять-семь верст до раскопа приходится нарезать ежедневно. А основная экспедиция начинается числа 18–21, но даты могут плавать — все по погоде. Сейчас, когда мы с тобой в лагерь приедем, там уже народу будет… — говорил Леша.

Поезд шатало. Напротив него с ногами на сиденье в плацкарте сидел Сюэли. Он запустил обе руки в волосы и шевеля губами смотрел в раскрытый блокнот. На страничке было написано:

«сохран» — сохранность вещей, костных останков, оружия.

«хабар» — личные вещи, по которым легче обнаружить местоположение останков.

«верховые» — термин, употребляющийся по отношению к останкам солдат, находящимся в верхнем (= 20–35 см) слое грунта.

«поднимать бойцов» — поднимать останки на поверхность из почвы или воронки.

«щупить» — проверять на наличие останков, личных вещей и пр. грунт с помощью щупа.

«лосить» (над «и» было проставлено ударение) — термин, обозначающий разведку по лесу, обычно на достаточно протяженные расстояния.

«лоси» — поисковая разведка.

— Да, это тебе надо все подучить, конечно, — извиняющимся тоном сказал Леша. — Потому что скидку на китайское происхождение, сам понимаешь, иногда делать просто некогда. «Света, бегом в Самару, по пути загляни в Тобольск и скажи, что бойцы пошли на укладку и нужно 8 гробов…» — вот это такой нормальный разговор. Имеются ввиду отряды из этих городов, и ситуация раскладки в гробы останков 8 мая, перед захоронением. Командиры отрядов обычно бойцами зовут своих подчиненных. Это еще с войны такое слово. Да, действительно — как же ты во все это въедешь? — задумался он.

— Ничего. Я понимаю, что обычно, если едешь в Самару, Тобольск — не по дороге, — сказал Сюэли и подул на замерзшие пальцы с огрызком карандаша. За окном была полная темень, иногда проносились шальные деревья на фоне чуть более светлого неба. — У нас говорится, мышь переезжает на новую квартиру — понемножку перетаскивает. Я постепенно все это… А откуда берут гробы?

— Гробы — это работает местная администрация. Прошлой весной подрядилось Минобороны поставить гробы для нашей экспедиции, около пятидесяти. В самый последний момент выяснилось, что у них есть приказ, согласно которому машины не должны выходить из парков на восьмое-девятое мая. В результате пришлось обходиться двадцатью гробами, которые сделала местная администрация. Вот за это мы очень «любим» Министерство обороны, души не чаем. Не то чтоб настаиваю — просто знаю его неизменно вот с такой стороны.

— Я понял. А нормально, что я эту куртку взял?

— Нормально. Не важно, что на ней написано. Правильно, что не взял шляпу, замшевые перчатки и это… чего там у тебя было? — вот этот имидж у тебя бы сразу вид потерял… на раскопе. Слушай, я не знаю, как ты поймешь инструктаж, — сказал Леша.

— А ты проведи мне инструктаж уже сейчас, — попросил Сюэли. — Индивидуально.

— Хорошо. Медленно и супер-внятно. Молодых обычно ставят на переборку отвалов. Работа нудная, тонны земли пальцами перебираешь, но высока вероятность обнаружения медальонов. А в основном — мелкие останки, фрагменты, а также «мусор войны» — осколки, гильзы, обоймы, осколки, осколки… На каждого убитого — не один центнер железа. Минометные осколки — крошево из сталистого чугуна, типа крошки гранитной, артиллерийские осколки — плоские, ножевидные, до полуметра бывают, они в свое время разлетались эффектом бумеранга со сверхзвуковой скоростью.

Обязательный инструктаж заключается в категорическом, на отборном мате, запрете дергать все, о чем не знаешь. Проволока может быть растяжкой, любой металлический предмет — хрен его знает чем. За тех дураков, кто сперва дергает, а потом думает, выпили уже давно. За шестьдесят с хреном лет пикриновая кислота взрывателей превратилась в пикраты, а они вообще непредсказуемы. Поэтому — команда «покинуть раскоп» выполняется автоматически, вопрос «Че за хрень?» задается метрах в пятидесяти поодаль.

Чужие костры в лесу обходятся как можно дальше — кто и что там плавит-выжигает, ведает только Аллах. Черные следопыты испытывают к нам понятную неприязнь, мы к ним тоже. Прав тот, кто из леса вышел живым. Свои костры тоже по той же причине без присмотра стараются не оставлять. Вообще любой костер разжигается после проверки грунта металлоискателем и щупом. Хотя в Любани вопрос отношений с черными не такой острый. Мы с ними поляну поделили. Они идут за железом, мы за бойцами. Зачастую при обнаружении наших бедолаг черные наводят на них нашу разведку, так как взять с них один хрен нечего — как у латыша, х… да душа. Это не гансы, упакованные по полной программе.

— А как они наводят? Напрямую общаются? Или знаки в лесу оставляют?

— Да и напрямую, бывает, но чаще — засечками на стволах, или, бывает, звездочку вырежут на толстом дереве. В лесу ее хорошо заметно бывает.