Цветы корицы, аромат сливы - Страница 55

— Ну, че, как, какие дела-то тут? — спросил Леша.

— Там бронницкие лосили, нащупили воронку, копнули — наши, хабар в хорошем сохране, черепа отдельно лежат, видать, черные воронку бомбанули. Кораблев сказал, завтра мы на нее идем, потому что сегодня у нас всё по нулям, весь день лосили, одно железо, — сказал дежурный.

В этот момент Леша подошел ближе и понял, что это Сюэли. Сказать, что он обалдел, — значит не сказать ничего. Сюэли как-то произнес это все без малейшего акцента.

Вечером в палатке Сюэли сказал:

— Знаете, ребята, так странно: надо возвращаться уже скоро, дел по горло, но вот я с Серегой договорился заскочить к нему в Тихвин, вроде какое-то продолжение экспедиции, и как-то я не мыслю себе ее окончания, иногда такое чувство — просто вот невозможно, абсолютно невозможно уехать.

— А залипнуть в поиске очень легко, — засмеялся Леша.

— Ваш покорный слуга в девяносто третьем году именно таким вот образом вылетел из института, — сообщил из темноты Санек. — После майской экспедиции во Ржеве «че-то вдруг накатило» съездить еще и в Тихвин, потом, уже в августе, — снова во Ржев, тут незаметно как-то сентябрь… а ну его, институт этот, рвану-ка я еще в Тихвин, ребята из отряда, с которыми весной копал, позвали к себе, потом в Ошту — там недалеко, всего верст двести, а потом в Подольский архив на три недели, а там и 9 декабря — день освобождения Тихвина, подъем времянок и большое захоронение… Декан не понял… Зато ротный понял.

— Поиск затягивает. Отсюда очень трудно возвращаться, нужно что-то очень значимое там, куда уезжаешь: любимая работа, семья… Иначе просто нет мотивации прерывать свою жизнь в поиске. Жизнь — она тут, а между экспедициями — накопление ресурса для следующих выездов. Но у тебя правда до фигища дел в Москве. Так что не волнуйся — вернешься. Я тебя сам за шкирку отсюда уволоку, — пообещал Леша.

Потом было девятое, и захоронение бойцов, и Череповец устроил роскошное фаер-шоу с тамтам-сопровождением, и так завершилась в тот год Вахта Памяти. А потом в жизни у Сюэли случился первый опыт чудного запоя в обществе друзей-поисковиков.

Когда Сюэли открыл глаза, он совершенно ничего не помнил. Ощущения во всем теле были очень странные. Снаружи, у входа в палатку, стоял Саня.

— А… что произошло? — спросил Сюэли. Он чувствовал, что ответ едва ли его обрадует.

— Ничего. Приобщился маненько к русским традициям, — сказал Саня.

— Э? — только и сказал Сюэли. И голос был какой-то чужой, ненормальный, да и голова была как бы отдельно.

— Ну, сын там у одного из наших родился, потом — начало отпуска… Отметили слегка.

— А какое сегодня число?

— Первое. Июня.

Сюэли, с огромным трудом уже вставший на четвереньки и закрепившийся в этом положении, мгновенно снова потерял это преимущество.

— Ну, а чего? Печень здоровая — три недели выдержал.

— А где Леша?

— Так Леша в Москву уехал… неделю назад. Он должен был там играть какого-то… орка, гоблина… а, скинхеда… типа предводителя скинхедов, вспомнил, в спектакле. Он и уехал.

Сюэли застонал. Постепенно он начал понимать, что двадцать пятого числа был капустник и он не вернулся к спектаклю.

— А почему Леша меня не… не забрал с собой?

— Он тебя разыскал тогда, перед отъездом. Что было, кстати, непросто, потому что ты был в деревне, в хрен знает какой. Но ты вообще никакой был в тот момент. Вообще без чувств. Ну, Леша сказал, что все ерунда и он поедет без тебя. Ну, какая разница, сколько там этих орков. Одним орком больше, одним меньше… не переживай ты так.

— Я должен был играть… главного положительного героя, — с трудом выдавил Сюэли. Масштаб бедствия потихоньку начинал разворачиваться у него в уме.

— Ну, вот что, главный положительный герой: ты спокойненько доползи сейчас до умывальника и умойся.

— Не-не-не, мне надо звонить. Мне срочно надо позвонить. Как вообще со мной могло это случиться?

— Это бывает… Потом, после бала, конечно, тяжко… Но в процессе ощущение времени летит на хрен. Вот так скажет кто-нибудь: «А давай еще к одному корешу забредем!» — минус сутки из жизни… Потом: «Сын родился! Пьем!» — еще дня три-четыре. Потом — «Тяжко-то как! Пивасика бы…» — ну, и еще дня два… Трезвак — выкуп — «за свободу!» — еще два дня…

Сюэли очень внимательно выслушал эту сводку с полей сражений. Ей, судя по всему, предстояло заменить его собственную память, потому что сам он не помнил ни-че-го, ну вот ничего совсем.

— Да, я давно хотел тебе сказать. Не расстраивайся, что у тебя на куртке написано «Космические пришельцы» и «Stargate Atlantis». Бывают надписи ну просто намного хуже.

— Да, я вообще… эпически крут, — Сюэли употреблял это выражение в том виде, в каком в свое время воспринял его на слух. — А… постой! А Серега Малышев… из Тихвина?

— Серега не уехал. Ждет тебя. Без тебя не уедет, обещал.

От Казани Сюэли позвонил в Москву Ди. Насилу он с пятого раза попал трясущимися пальцами по кнопкам.

— Ди, слушай, извини меня, я… подонок.

— Отчего же? Все хорошо, — защебетал в трубку Ди.

— Как хорошо? Я сорвал спектакль!

— Ну-ну-ну. Студента Чжана чудно сыграл Чжэн Юй. Он прирожденный чжэнмо, — Ди назвал амплуа главного положительного героя в юаньской драме. — Все получилось как нельзя лучше.

— Я что, никого не подвел?

— Видишь ли, Леша, прежде чем выехать из Любани, позвонил мне и спросил: нужен ли ты в Москве в виде трупа? Сказал: если сильно нужен, привезу. Я разрешил оставить этот предмет там, где он лежит. Чжэн Юй справлялся блестяще. Публика, знаешь, пришла в чистый восторг. Есть гораздо более актуальный вопрос: как твой поиск? Ты узнал что-нибудь?