Цветы корицы, аромат сливы - Страница 65

За ширмой началось представление. Декламация у Сюэли была на высоте, и даже в духе древних. Слог тоже то возвышался, то упадал по мере надобности, чтоб разнообразить, так сказать, настрой. Он даже сунул в плеер некий диск со смазанной подписью фломастером «Лисья лютня» и вывел на колонки.

Бамбук изумрудный вознесся стеной за окном,
Травой зарастают
Покрытые мохом ступени.
Темно без тебя в кабинете моем,
Жаровня тепла не дает,
Навес не дает летом тени.

— Я ничего не поняла, но здорово! — с воодушевлением сказала Ксеня. — Ну чего ты! Все же по-китайски было! О чем там?

— Девушка по имени Ся Цзинцзин вначале хочет связать свою судьбу с лисом, но затем лис из благородства самоустраняется и просит богов, чтобы девушка повстречала достойного молодого человека, которым становится некий студент Чжэн Юй. В результате девушка забывает лиса, и они с Чжэном совершенно счастливы.

Сюэли сидел низко опустив голову.

— А… почему Сюэли так расстраивается? Прекрасная же пьеса!

— Ну, у него некоторые проблемы с… м-м… матримониального характера, — шепнул Ди. — Потеря на личном фронте.

— Не может быть! — ахнула Ксеня.

— Если быть точным, только что он своими руками передал другому девушку, которую любил больше всего на свете, — пояснил Лю Цзянь, который был отнюдь не дурак. — Знаешь, поступок заоблачной высоты. Пойдем-ка мы отсюда, ему не до нас сейчас.

— Но… почему?

— Потому что он лис, — объяснил Ди. — Лиса.

— Лисонька? — в изумлении переспросила Ксеня. Она всплеснула руками, подбежала к сидевшему мрачно Вэй Сюэли, взяла его за подбородок, подняла его голову, обсмотрела. — Надо же, никогда бы не подумала! …И уши обычные такие.

— Пойди погуляй, — настойчиво сказал Ди. — Ты сидишь так уже четыре дня, насвистывая «Прохожу городские предместья» и «Там, где сломан тростник», не ешь и не пьешь. Я думаю, хватит уже — по этим предместьям-то шляться?

Сюэли нехотя поднялся, надел дождевик и взял из угла зонт.

— Зачем?

— На улице льет.

— Нет. На улице яркое солнце. Это у Ху Шэнбэя за окном появилась тучка с дождем и так и осталась. Ну, и тебе ее видно сбоку. Он переактивировал зону воды, — спокойно прокомментировал Ди. — И теперь эта тучка там живет, и периодически из нее льется. Нет-нет, я ни при чем, говорю же тебе: тучка зависла. Да не дарил я ему никакого талисмана! Шэнбэй переусердствовал с водой, стихия Инь — такое дело…

Впервые за четыре дня Сюэли слабо улыбнулся.

Зайдя на кухню в общежитии, Сюэли заметил, что толстая кошка Цзинцзин лезет в чужую кастрюлю, где сварили что-то для себя иранские аспиранты. Сюэли сгреб кошку в охапку, отчитал ее на всякий случай за поползновения к возбуждению национальной розни и оттащил ее в комнату Цзинцзин.

Цзинцзин открыла ему вся радостная, в передничке. В косах блистали заколки.

— Кошка лезла в чужую кастрюлю, извини, — сказал Сюэли.

— Угощайся, смотри, какие сладости.

— О, сладости провинции Фуцзянь, — отметил Сюэли.

— Научилась от Чжэн Юя. Мне самой, хи-хи, не пришло бы в голову так просочетать продукты, да, — смутилась Цзинцзин.

— Юй — прекрасный человек, не правда ли? — легко и беззаботно сказал Сюэли.

— Не смущай меня, — сказала Цзинцзин и закрыла лицо руками.

— Да, если ворота наладить, их створки всегда будут рядом. Брести вслед за ней одинокою тенью не надо. Искусно налажено — не пошатнуть. Вернусь-ка на истинный путь, — пробормотал Сюэли.

— Скоро увидишь лишь дальнюю реку и горы за ней, лодку ты в ночь у какого привяжешь причала? — напевал он на мотив «Слива под снегом», спускаясь по лестнице.

Сколько-то времени после прощания с Цзинцзин ушло у Сюэли на улаживание дел с факультетом. Когда ему перестал мерцать этот живой кристалл, он неожиданно начал видеть красоту обычных кристаллов и написал курсовую, о которой Вадим Сергеевич сказал, что хотя текст ее явно написан гуманитарием, поскольку это совершенно литературный текст, научный смысл ей также не чужд. Он немного поругал Сюэли, а сам снял для себя копию с его курсовой и с тех пор всегда, чтобы не вступать в полемику, молча показывал трактат Сюэли тем, кто утверждал, что рост и морфология кристаллов — сухой предмет и нет в нем поэтичности. Трактат начинался словами: «Раскинули крылья горы высокие Тан, дорога по ним вся в изломах, свергаются, бьют водопады, причудливых скал, нависших зубцами, не счесть. Деревья вековые теперь начинают цвести: как скопление звезд их цветенье, друг с другом смыкаются ветви, свирелью и флейтой при ветре так скорбно поют. И там, где зубчатой стеной над кружащимися берегами, все в уступах, нависли утесы, куда не заводит тропа человека, в пещерах родятся кристаллы. Алмаз, шпинель, берилл, топаз, гранаты, циркон, хризоберилл… И вот, кристаллогенезис в природе в условиях осадконакопленья…», а заканчивалась словами: «Итак, я истощил свой ум, все сердце выложил свое, и более мне нечего сказать про синтез драгоценных минералов, все, что я мог, тут изложил про метод раствор-расплавной и гидротермальной кристаллизации и перспективы».

Цунами-сан за то время, что Вэй Сюэли был в поиске, чрезвычайно взбодрилась и развила прыгучесть. Какое-то время было все ничего, но после расставания Сюэли с Цзинцзин Ди видел, что Сюэли грустный, тяжело переживает, а к нему еще все время лезет японка. И скоро он уже ее, наверное, убьет. Природные качества Ди не дали ему допустить до этого. Однажды, когда они проходили с Сюэли мимо подпольного магазинчика китайских товаров, Ди извинился, сказал, что ему надо позвонить, и нырнул в магазинчик. Сюэли пожал плечами: он не помнил, чтобы в магазинчике был какой-нибудь общественный телефон. Ди, однако, и не имел в виду телефон: он уверенным шагом проследовал в дальний зал, где в самой глубине магазина, посередине, на возвышении, стояла та самая вещь, что так удивила Сюэли при первом сюда визите. Это было зеркало Царя Драконов. Предмет сам по себе бесполезный, если бы не то, что Ди умел его использовать.